Бóльшая часть выставки «Житие мое», состоявшей из огромных витражей, накануне открытия разбилась вдребезги. Уцелело лишь 3 витража. Выставка оказалась на грани срыва. Спасение пришло мгновенно: наряду с осколками на пол упала, рассыпавшись веером, пачка фотографий c разными образами Мамышева-Монро Из осколков и фотографий художник за ночь сделал новые произведения в полном согласии со спецификой реального авторского «жития».
Опыт показывает, что человек по природе консервативен: нелегко меняет точку зрения, зачастую не способен понять другого как самого себя. Для этого нужны серьезные потрясения. Не таков Владислав Мамышев-Монро.
Его дарование – пластично, кажется, для него не существует преград для перевоплощения: сегодня он – Монро, завтра – Гитлер, Бен Ладен, Чехов, Будда, Иисус Христос, клоун-олигофрен… Он трансформируется на глазах и – внутренне, и - не щадя себя - внешне. Никогда не забуду как на моих глазах он перевоплотился в Ким Ир Сена, превратив пиджак во френч одним движением руки и безжалостно «зафиксировав» веки клеем «Момент». Как будто ничего не произошло, но передо мною сидел персонаж не просто похожий, а «как живой». У этого героя была пластика, история жизни, достоинство и милые привычки диктатора маленькой восточной страны.
Гибкость трансформаций постоянно провоцирует вопрос – «Как же он это делает?». У него прекрасная интуиция, он много знает, он артистичен…, но так можно сказать про многих, а волшебство превращений, своейственно единицам и лидер среди них – Владислав.
Выставка «Житие мое» – дает прекрасную возможность для понимания природы маммышевского дара. Очень честно он обнажает явление образов художнику. Тот сор, «из которого растут стихи» и ту почти божественную силу, ведущую его вглубь внутреннего пространства персонажа.
Эта сила своевольна. Когда ей что-то не нравится, она уничтожает плоды маммышевского труда: именно она жестоко разбила почти готовые витражи, поранив его любимую женщину Таню - координатора проекта. Видимо игривый каламбур «жизнь стекла» – не совсем точное определение и труда и специфики «жития» художника. В западной традиции (а Мамышев художник международный), если ребенок заболевает – ему добавляют еще одно имя. Исправим же, точнее, дополним и мы рискованный тескст автора. «Жизнь прекрасна». И он все успеет. И скорее приходите на эту замечательную выставку, где через витражные стекла весело мерцает и переливается чудесный талант одного из самых гибких, органичных и ироничных художников Москвы.
(Елена Селина. Самый человечный человек. Из буклета выставки)
На своей очередной выставке в Москве художник (а также модель, фотограф, поэт, живописец, певец, коллажист, актер, режиссер, теоретик и литературный герой) Владислав Мамышев (Монро) представляет вам несколько витражей посвященных своей непростой биографии. Представляет преимущественно в качестве осколков… Концепция!.-скажете вы... Осколки былой славы… Самоирония…? Кто-то даже задумается-Халтура?!..
Ничего подобного. Как моментально выяснится из многочисленных и, я уверен, подробных сплетен услышанных от посетителей выставки пришедших чуть раньше вас - подобный внешний вид прекрасные и дорогостоящие витражи над которыми Монро прилежно трудился едва ли ни последние полгода пали жертвой очередной нелепой, блестящей (и, разумеется, травматичной) случайности, которая логично продолжает все сюжеты выставки, как впрочем и реальную биографию Владислава Королевича Мамышева-Монро.
В отношении этого человека невозможны ни мистификации ни поклепы - самые смелые предположения и фантазии злословов ли или фанатов перекрываются фактографией. Человек, вызвавший падение (насмерть) старушки из окна уже в одинадцатилетнем возрасте, к возрасту Христа испытал практически все: он тонул в фекалиях, попадал в авто- и авиакатастрофы, был изнасилован, переживал клинические смерти, подвергался зверским нападениям и даже побывал в заложниках. Именно благодаря богатой фантазии этого автора на одной из правительственных трасс столицы страны победившей фашизм долгое время провисел гигантский баннер с изображением Адольфа Гитлера. Самым же невероятным для меня, как исследователя фактом биографии художника представляется то, что Владислав не приходя в сознание сменивший сотни(!!) квартир, дач и явок, откуда он как правило с позором бывал изгнан, либо же спасался бегством сам, непостижимым образом сохранил гигантский архив, состоящий из тысяч уникальных документов и изображений.
Удивительно также, что художнику Монро удалось тотально испортить отношения практически со всеми продюсерами, кураторами и галеристами с которыми ему довелось плодотворно сотрудничать, ведь большинство из них люди с абсолютно стальными нервами - Марат Гельман, Александр Якут, Тимур Новиков, Евгений Зяблов и др. Счастливым исключением представляется в этом списке галерея XL, отношения с которой долгие годы носят у Мамышева характер близкий к идилическому - благодаря предыдущей персональной выставке художник был спасен от смерти, а пластиковая работа Монро в свою очередь волшебным образом уберегла бесценные галерейные запасники от недавнего потопа.
Как известно, в современном искусстве, зачастую минималистичном, нефигуративном и нонспектакулярном, фигура автора приобретает ключевое значение. И, безусловно, большим успехом современного художника Монро является то, что, пригласив на выставку, посвященную различным историям из своей нетривиальной биографии (и соответственно главного прозведения), он заставил всех нас стать участниками очередного смешного и трагического своего приключения.»
(Николай Палажченко. Аварийное искусство. Из буклета выставки)
В галерее XL открылась выставка Владислава Мамышева-Монро "Житие мое". Художник, доселе поражавший публику своей способностью перевоплощаться в самых разных персонажей, на этот раз решил поведать историю собственной жизни в монументальных и высокохудожественных витражах. Правда, сему замыслу не дано было воплотиться. О трагедии рассказывает ИРИНА Ъ-КУЛИК.
У них, как известно, есть Мэрилин Мэнсон. Зато у нас есть Владислав Мамышев-Монро, и ни на какого Мэнсона мы его не променяем. Владислав Мамышев и Мэнсон поделили пополам не только имя и фамилию американской кинодивы, но и светлую и темную стороны близкого им обоим трэш-гламура и поп-декаданса. "Антихрист" с MTV забрал себе все самое страшное, а Владислав Монро неизменно воплощал этакую простодушную и инфантильную радостность, даже когда от переодеваний в Мэрилин он перешел к работе над образами Дракулы, Гитлера или, того хуже, бен Ладена, опередив в этом Мэнсонова насмешника Эминема. Но в отличие от злюки Эминема Владислава Монро в издевательствах и насмешках обвинить трудно. Даже если он делает коллаж, в котором лица отечественных звезд шоу-бизнеса вклеены в снимки из порножурналов, трудно представить, что звезды на него обидятся, настолько все это выглядит чистосердечным и лучезарным.
Вот и для своего агиографического "Жития" Владислав Мамышев выбрал самую лучистую технику — витраж. На некоторых из них соседствовали изображения Владислава Мамышева в образах Христа и Будды, как будто художник личным примером задумал помирить все религии. Или решил наглядно представить свое очищение от темных или порочных сторон души, представленных здесь же Дракулой. И, конечно, неизменно светлое начало Владислава воплощала лучезарная Мэрилин. Другие витражи изображали, например, чудесное спасение художника из объятой пламенем квартиры художницы и дочери известного олигарха Лизы Березовской. Помещение спасти не удалось, но после такой картины на художника вряд ли смогут держать зло даже хозяева спаленной им квартиры.
Но, увы, Владиславу Монро было не суждено собрать воедино многочисленные грани своей личности. Видимо, его "я" так и суждено оставаться расколотым на многочисленные ипостаси. Уже готовые витражи, стопкой сложенные у художника в мастерской, трагическим образом обрушились на пол и разбились вдребезги. Но художник, видимо вдохновленный примером Марселя Дюшана, не ставшего реставрировать свое "Большое стекло" после того, как при перевозке оно покрылось трещинами, решил выставить что осталось. Галерея XL заполнилась разнокалиберными фрагментами и пестрыми осколками и обломками. А на вернисаж художник явился в образе Аллы Пугачевой, явно побывавшей в какой-то передряге: платье, парик и даже лицо дивы были заляпаны разноцветной краской. Впрочем, "Пугачева" все равно была очень нарядной, а осколки работ выглядели празднично, как украшения-стекляшки от знаменитого английского ювелира, дизайнера и художника Эндрю Логана, чьей излюбленной моделью в Москве всегда выступал Монро. А еще эти помещенные под разноцветные стеклышки фотки из порножурналов и снимки Владислава Мамышева в образах Монро, Гитлера, Ленина, Любови Орловой и бог знает кого еще напоминали совершенно невинные детские секретики. Вообще-то для ребенка леденцово-разноцветные битые стекляшки явно красивее, чем целая хрустальная ваза или витраж. Так что будем надеяться, что детская, в сущности, душа Владислава Монро была не слишком травмирована гибелью его шедевров.
(Ирина Кулик. Разбитая жизнь Монро. Коммерсантъ" №94 от 02.06.2003, С. 21)
Владислава Мамышева, которого долгое время сопровождала сверхскандальная слава, теперь заслуженно сопровождает просто слава: он виртуоз. И, без преувеличения, самый артистичный человек среди столичных художников (и не только столичных лет десять по старой привычке его именовали «питерским автором»). «Сыгранные» им Мэрилин и Бен Ладен, Христос и Чехов лучше любого теоретика могут убедить зрителей, что игра — это дар божий, а перевоплощение — лучший способ общения с миром. Впрочем, Мамышев занимается не только постановкой шоу с переодеванием. Новая его выставка в XL — очередное тому доказательство.
Ее можно было бы охарактеризовать как просмотр рабочего альбома. На стенах XL мелькают перед зрителем обрывки историй мамышевских персонажей от приснопамятного Гитлера до «свежей» (в смысле — не так давно созданной Мамышевым) Бриджит Бордо. Выставка в некоторой степени — попурри, эпизоды из любимых фильмов, концерт по заявкам. «Рабочему альбому» Мамышева (который существует и буквально — в виде внушительного домашнего архива), действительно, может позавидовать любой профессиональный актер. Как выясняется, впрочем, — не только актер: идеи Мамышева с переодеванием в «героев минувших лет» вовсю эксплуатируются представителями масскультуры.
У этого проекта есть альтернативное название — «Жизнь стекла». Первое значение — буквальное, которое сгодилось бы на какой-нибудь провинциальной музейной выставке: в галерее действительно представлены внушительных размеров витражи, самолично сделанные Мамышевым. Чтобы обыграть второе — «жалобное» — значение (а также из соображений суеверных), глава галереи Елена Селина добавила: «Жизнь прекрасна». Впрочем, стеклянной «ретроспективе» Мамышева не грозит превращение в торжественный отчет о проделанной работе перед уходом на пенсию. Хотя бы по той причине, что собственно «отчет» практически уничтожен. Говорят, что благополучно доставленные в галерею витражи упали и разлетелись вдребезги аккурат в тот момент, когда их монтировали на стены. Больше того: искусство потребовало жертв и стеклом поранило координатора проекта — любимую жену автора. Желающие могут в эту историю не верить. Главный аргумент в пользу неверующих такой осколки, которые висят на стенах, представляют собой полнокровный художественный образ; стеклышки и пятна краски на стенах создают заманчивый эффект «нон-финито». Философский смысл «осколков» (был такой литературный жанр, совершенный антипод степенным житийным повествованиям) тоже отыщется: любое житие можно вмиг превратить в калейдоскоп бестолково рассыпавшихся кристалликов, которые снова и снова, при малейшем сотрясении, меняют общий рисунок картинки (жизни). Вместо степенного «жития» перед нами как бы собрание «актерских» баек («А вот еще случай был...»), гимн вдохновенной случайности. Немногие «уцелевшие» работы (по контрасту) добавляют необходимый пафос — в частности, здесь есть сложный, любовно сделанный «романский» витраж, на котором за душу голенького Монро борются ангел и демон.
И верящие в историю с витражами Монро, и не верящие в нее согласятся с тем, что стекло в современном искусстве неотделимо от мистики. Не дается оно в руки «прогрессивным» художникам. Достаточно вспомнить про давний перформанс, на котором Олег Кулик чуть было не истек кровью, не говоря уже про дюшановское «Большое стекло», которому, правда, трещины пошли только на пользу.
«Житие мое» демонстрирует сходное с дюшановским «мальчишеское» увлечение автора новой блестящей игрушкой. Витражи — это способ получить удовольствие от творческого процесса, а может быть — и абсолютно понятное желание «воплощенности», обыкновенное стремление увидеть весомый и монументальный «продукт» своей работы. В этом плане стеклянные витражи куда лучше «легковесной» фотографии, с которой, однако, даже здесь Монро не расстался окончательно.»
(Дарья Акимова. Житие мое. Художественный Журнал, 51/52 )
Из вопоминаний автора:
И после этого действительно через несколько дней приезжает Элтон Джон. Мальчик, которому в глаз попало стекло, Кай, помните? И здесь как раз стекло растопило ситуацию... Я взял осколки витража и вставил какие-то фотографии... Пугачевой, разных личностей из нашей российской попиндустрии, которая скорее похожа на язычество, чем на общепринятую поп-индустрию мировую. Там были и мои портреты. И он купил... <…> таким образом я совершил еще один геройский поступок — соединил город и деревню. Мечта Пугачевой о выходе в пространство западной поп-индустрии оказалась реализованной только благодаря мне, потому что теперь она висит в спальне Элтона Джона!
